Там было еще сложнее!
чешки у меня было светло-коричневые, и я пришла после перерыва, то ли болела, то ли уезжала. И был праздник, и воспиталка сказала - она на праздник в рядах детей не пойдет, нам нужно, чтобы у всех были черные чешки для красоты, так что она будет сидеть на скамейке. И я это совершенно обреченно приняла. Папа ушел, как я думала, на работу. И вдруг минут через сорок прибегает со словами: моя дочь не будет в праздник сидеть на скамейке! оказывается он взял тапочки, которые мне мама сшила - а она сшила тапочки из белой парусины, типа балеток - внизу все собрано к узкой подошве, сверху на резиночке - и их выкрасил угольно черной тушью и высушил то ли над газом, то ли в духовке и принес.

Меня это потрясло на всю жизнь, потому что я от взрослых ничего не ожидала - они были странное племя там наверху где-то, со странными требованиями, со странными правилами, мне легче было про них всех думать, как толпу сумасшедших. И вдруг один из них бросил вызов "своим" ради меня. У меня этот случай так и зафиксировался - как пример родительской любви, беспричинной - и как пример выбора "своих" - против "чужих".