feruza | Где нет зимы?

Ура. Я закончила править вторую редактуру.
...немного текст пусть полежит - пару часов, потом посмотрю на него еще раз по диагонали.
В итоге редактуры добавила возраста одной из главных героинь, сделала ее чуть старше.
Книга выйдет к весне.

Под катом одна главка -

"Лялька"

Такой простой вопрос: кто вы?
Ответите?
Три ступеньки ответа. Если спросить Её, она скажет:
– Я – Гуль.
А потом скажет:
– Я девочка.
А потом еще:
– Я человек.
Достаточно.
Спросите меня про это.
Кто ты?
И я вам скажу:
– Я – Лялька.
А вот дальше ничего не добавлю.
Ведь самая большая проблема – это уши.
Не смейтесь.
Я объясню про уши.
Спросите меня про уши – и я вам объясню.
Знаете, в чем проблема?
Я объясню – но вы меня, скорее всего, не услышите.
До сих пор только два человека на свете слышали, что я говорю. Теперь остался один.
Даже Паша не слышит меня.
Иногда в дождь Она сидит на крыльце дома. На верхней ступеньке. Куда не долетают холодные капли. В ярких синих резиновых сапожках сидит Она на крыльце дома и молча смотрит на серое небо и сизые тучи.
И я говорю Паше:
– О чем она думает? Ей грустно? Она сидит на крыльце уже час. Там сыро. Она простудится. Иди позови ее. Налей ей чаю с молоком. И дай ей булки с маслом и вареньем.
Но Паша продолжает читать нерусскую книгу. Книга называется «Заблудившийся автобус». Наверное, это сказка. Такое название – я думаю, что сказка. Паша листает словарь и грызет карандаш. Паша включает настольную лампу, потому что буквы в его книге мелкие, а в комнате темно. Паша не замечает, что Гуль уже второй час сидит в сумерках на крыльце и дышит сырым воздухом.
– Паша-а-а! – кричу я изо всех сил.
Я не отчаиваюсь, я все время с ним разговариваю. Потому что надеюсь, что он однажды меня услышит.
Но Паша не слышит.
Наверное, у него неправильные уши.
Спросите меня про уши.
И я вам расскажу, как я родилась.

Были лоскуты фланели и шерстяная пряжа, и был шелк, и был тонкий фетр, и было два обрывка кружева, и были разноцветные пуговицы, и было утро, и был вечер. И был день первый.
У всего есть причина. Есть причина у снега, у плохого настроения, у подгоревшей каши, есть причина у разбитой чашки, у каркающей вороны, у темноты.
У меня тоже есть причина.
Я появилась потому, что на свете есть такая болезнь – ветрянка.
Когда у человека ветрянка, то у него температура, и он спит весь день.
И Гуль спала весь день.
Весь тот первый день, когда Шура взяла фланель, и пряжу, и шелк, и фетр, и все остальное взяла тоже Шура – и иголку, и нитки.
А вечером, когда Гуль проснулась, Шура пришла к ней и посадила перед ней на одеяло – меня.
– Ой, кто это? – спросила Гуль.
– Это Лялька, – ответила Шура. – Ее зовут Лялька, и она твоя.

Я не знаю, как люди узнают свое имя.
То, что меня зовут Лялька, я узнала от Шуры.
Шура сделала последний стежок, перекусила нить, положила меня на стол прямо перед собой и неторопливо расправила складки моего платья.
– Ты – Лялька. Сейчас Гуль проснется и я подарю тебя ей. Она хорошая, моя Гуль. Она тебе понравится.
– Лялька. Подходящее имя.
– Я тоже думаю, что подходящее.
И я поняла, что Шура меня слышит.

Гуль мне понравилась. Вся в ветрянке и в зеленке, растрепанная и в старенькой пижамке – Гуль была самая лучшая на свете девочка.
А я понравилась Гуль.
– Шура… – сказала Гуль, трогая пальцем пуговицы у меня на платье, – Шура, а Лялька – она кто?

…Есть игрушечные зайцы и кошки, мишки и мышки.
Есть просто зверушки с круглой мордочкой. Пока не увидишь их уши, не сумеешь определить, кто это.
По ушам все ясно.
Длинные узкие у зайца.
Круглые маленькие у медведя
Круглые большие у мыши
Треугольные у кошки.
Вы скажете, что есть еще хвост? Хвост – деталь вовсе необязательная.
Все дело в ушах.
Я ведь обещала вам объяснить все про уши?
Так вот, никто не знает, какие у меня уши.
Шура сшила роскошную шляпу – с лентами, цветами и кружевами. Большую шляпу надела мне на голову Шура, и под шляпой были скрыты мои уши ото всех. Только мы с Шурой знали, что я за зверь.
И шляпа была пришита крепко-накрепко, чтоб никто ее не снял.
Даже Гуль.

– Лялька – она просто Лялька, и все тут. Так и отвечай тем, кто будет спрашивать, – улыбнулась Шура.
А на следующее утро Гуль сказала мне:
– Вот, Лялька, ты такая красивая: у тебя тут и кружавчики, и пуговка перламутровая. А у меня ветрянка. Видишь, я вся в пятнышках. Ужасно, да?
– Нет, Гуль, ты тоже очень красивая. А ветрянка пройдет.
– Я тебе скажу, кто красивый. Красивые должны быть беленькие-беленькие и с голубыми глазами. А я – видишь, какая? Глаза черные, волосы черные…
– Глупости. Ты что, не встречала красавиц с черными волосами?
– Наша учительница Софья Феевна – с черными волосами и красивая, да! Думаешь, я тоже буду красивая, когда вырасту?
– Ты уже красивая. Только глупая. Почему ты меня не слушаешь, я ведь правду говорю.
Вместо ответа Гуль поцеловала меня в нос.
С Гуль тоже можно разговаривать.
А больше ни с кем.
Никто меня больше не слышит.
Зато я слышу всех.

У меня было два любимых существа: Шура и Гуль.
Теперь осталась только Гуль.
Мне нравится Паша, потому что Паша любит Шуру и Гуль. И Паша со мной разговаривает. Невпопад, конечно, потому что он не слышит, что я ему отвечаю. Но он старается.
Он относится ко мне серьезно.

У Паши и Гуль есть мама.
Когда она бывает дома, она все время в плохом настроении.
Когда она в плохом настроении, она начинает прибираться в комнате Гуль.
Когда она прибирается в комнате Гуль, она берет меня за ноги и кидает в ящик с игрушками.
Вниз головой.
– Вечно тут как в хлеву, – говорит мама.
Мама много говорит, когда думает, что ее никто не слышит.
– Как я все это ненавижу, – говорит мама.
– Как я устала, – говорит мама.
– Сил больше нет, – говорит мама.

И еще какие-то слова она говорит, я не все понимаю.
– Ты бы чаще бывала дома. Дети совсем заброшены, – это Шура появляется в дверях комнаты и оглядывает то, как мама наводит злой порядок.
– За что тебя жалеть, – говорит Шура.
– Ты сама сделала так, чтоб в твоей жизни не было ни покоя, ни счастья, но ведь ты же можешь все исправить, – говорит Шура.
– Дети у тебя прекрасные. А ты все мечешься, мечешься, – говорит Шура.

В ответ мама кричит. Потом плачет. Потом садится и смотрит в одну точку. А потом опять уходит из дома.
Шура достает меня из ящика с игрушками, расправляет мое платье и сажает меня на кровать.
– Знаешь, Лялька, – грустно говорит Шура, – я не понимаю, зачем ей дети. Как-то так вышло, что они у нее есть – и такие прекрасные. Но, кажется, ей в этой жизни нужно что-то совсем другое.
– Знаешь, Лялька, – еще говорит Шура, – это хорошо, что дети такие самостоятельные. Потому что я ведь старая уже, понимаешь, я уже очень старая.
– Знаешь, Лялька, – добавляет Шура, – я не понимаю, почему она такая выросла. Я ее люблю, но ей ничего не надо. И я уже не умею с ней разговаривать.
Шура гладит меня по голове и уходит к себе в комнату.

Теперь из взрослых в нашем доме осталась только мама. Дуся, Люся и Нюся – не в счет. И я не в счет. И Паша тоже. Хотя именно на Паше сейчас держится все.